Это произошло на орбитальной станции «Тауэр», запущенной на орбиту Плутона с Земли несколько десятилетий тому назад. Космический город с полным жизенным циклом, – источники энергии – ядерные, вода – с астероидов, минеральные вещества – оттуда же, – представлял собой отдельный мир, сложившийся некогда из свободных переселенцев. Люди пожелавшие расширить земную среду обитания до дальних уголков Солнечной системы, получили в распоряжение довольно большой сектор малых планет, планетоидов и пояс астероидов и жаждали превратить его в зону обитания землян…

Спасатель Сёмкин, гибкого атлетического сложения, одетый в обтягивающий комбинезон, делающий его похожим на человека-паука, поставил на предохранитель магнитный автомат, закинул приклад за плечо и поднял с пола старый потрепанный журнал с обгоревшими уголками, открыл наугад.

«Солнце и Земля – далеко отсюда, и находятся на сотни астрономических единиц. Сигнал из центра управления полетами идет так долго, что на ум приходит аналогия, что когда-то в девятнадцатом веке также долго шло от станции к станции письмо на почтовых лошадях из Сибири в Москву. Одним словом – независимость. Не обошлось и без приключений, конечно. Ну, это вообще – отдельная история. Вот так-то…»

Сёмкин присел на край тумбочки.

«После начала эры активного атмосферообразования на Плутоне частенько случаются полярные сияния, особенно зимой. Красивое феерическое зрелище. Атмосфера полыхает фиолетовыми и желтыми огнями, леса причудливых форм поднимаются вверх и достигают наиболее дальних разреженных зон. Иногда сгустки окрашенной ионной плазмы отрываются от общей стены сияний и кочуют вдоль нижней орбиты, закручиваясь в вихри вокруг орбитальной станции.

Зрелище – не для слабонервных – просто ад кромешный! Вам начинает казаться, что за стеклом иллюминатора – огненное море, способное поглотить металлические конструкции орбитальной станции. Она трясется в полном смысле этого слова – ходит ходуном пол, потолок и переборки отсеков. Эхо низкочастотных вибраций вплетается в радиоэфир, гудят пучки мощных кабелей, проложенных под фальшполом, волчьим рыком хрипят трансформаторы дедушки Теслы в медицинском отсеке, греются трансфлюксоры в компьютерном центре и искрят обычные трехфазные и разделительные трансформаторы в элеткрораспредельных отсеках.

Когда наступает время ночного сна, орбитальный город Тауэр замирает, несмотря ни на что. Экипаж, кроме дежурных, разбредается по каютам спать. Вот тогда-то и наступает время для разгула стихий…»

Сёмкин добавил кислорода в смесь, вздохнул и попытался представить картину живьем.

«Сгустки электронных облаков формируются в призрачные формы разных существ и летают по коридорам станции, хохоча и завывая на разные голоса, но далеко не каждое ухо обитателей станции способно уловить эти вибрации органами осязания во время глубокого сна. Электронные привидения хорошо регистрируются датчиками движения и пишутся на видео, вызывая недоумение у утренней смены.

Тем не менее, в журналах неизменно появляется запись: «Электрический шторм в пять баллов продолжается. Аппаратура работает в штатном режиме. За смену никаких происшествий не наблюдалось». Электрическая стихия Плутона может бушевать за пределами станции, и раскачивать космический дом, играя им как бурлящий океан утлым суденышком пару-тройку недель. Шторм стихает, и надолго наступает штиль и покой…»

В каюту за номером сто пятьдесят три вошел напарник Тыкванюк:

- Разрешите должить все готово! Мы идем?

Командир не ответил. Боец присел рядом и тоже присоеднился к чтению.

«Странности, происходящие на станции, первым выявил наш доктор Йод Витаминович Мензуркин. Родители, видать, у него были тоже того-этого, сильно хотели, чтоб дитя врачом стал, что даже имя ему дали сугубо медицинское. Дескать, династия обязывает продолжать фамильные традиции. Бедный ребенок! Но врач из него все-таки получился славный, хоть и в житейском плане – зануда-занудой.

Однажды в плутонную зимнюю пору доктор Мензуркин, занимавший пост главного врача станции, решил провести очередной медосмотр всего персонала Тауэра и объявил всеобщую диспансеризацию поселения. Тут-то все и началось…»

Следующая страница сильно обгорела.

«…тем утром медсестренка Биря Уткина, хорошая девочка, высокая статная – косая сажень в плечах, – разносила бланки с приглашением на анализы по каютам, вручая каждоме члену экипажа их лично под роспись. Постучавшись в двери, она недюжинным девичьем плечом толкала массивную дверь, и, войдя, почти всегда находила каюту пустой. Биря окликала запропастившихся где-то хозяев. В ответ натужно скрипела дверца шкафа, холодильной камеры или крышка рундучка, а то и просто сетка кровати, из-под которой выбирался хозяин каюты, делая вид, что пришлось срочно заниматься каким-то мелким ремонтом мебели. В этот день «ремонтом» занимался весь вверенный Бире участок пациентов.

Пока брали обычные анализы – там кровь, мочу, – редко у кого результаты колебались за пределами нормы, а когда дошло дело до проверки на детекторе лжи, …создалось впечатление, что не все ладно «в доме Облонских». Ну, я расскажу все лучше по порядку…»

Спасатели увлеклись чтением и не заметили, как одна лампочка самопроизвольно включилась, а плазмоид-разведчик посочился сквозь переборку станции соседней каюты.

«Когда начался очередной электрический шторм, доктор Мензуркин работал в привычном темпе – дежурный прием пятнацати пациентов в качестве ежденевной нормы, плюс обход лежачих и инфекционных, плюс диспансеризация. Целый штат сотрудников врачей – психолог Тик Тикаевич Нервный, терапевт Пен Глухович Спокойный, лор Отто Горлович Ларинг и кардиохирург Сек Кардович Пришвин, – помогали ему по мере сил. А также в их распоряжении имелся целый батальон медсестер, ассистенов и лаборантов, – хорошая слаженная команда и спетый коллектив. В дни повальной проверки экипажа на полиграфе, они работали круглосусточно. Время, отведенное людям на сон, в счет не принималось.

На планерке доктор Мензуркин отдал приказ санитарам:

- Спящих без разбора вытаскивать из-под одеяла, грузить на носилки и рысью нести в кабинет к полиграфу! Понятно? Исполнять приказ!

- Есть, Йод Витаминыч, – дружно отрапортовали бравые медбратья.

На том планерка и закончилась, а привычная работа космической поликлиники началась. День под знаком полиграфа прошел как в угаре, после ужина заступила ночная смена санитаров.

По списку значился необследованный пациент по фамилии Ласточкин из каюты номер сто пятьдесят три на средней палубе. Четверо смелых медбратьев подхватили носилки и на лифте спустились на средний уровень. Шторм усиливался, баллы добавлялись. Плазмоиды за стеклами иллюминаторов плясали дикарские пляски. Коридор был длинным, а нужная каюта значилась на другом конце…»

***

Петюнчик, младший из группы, оглянулся. Из стены вытекло белое облачко, приняв форму запятой и, виляя хвостом, поспешило впереди ведущего в конец коридора.

- Ой, что это было? – испугался Петюнчик.

- Где? – спросил упитанный сотоварищ Колбаскин.

- Мелькнуло что-то перед глазами, – ответил Петюнчик.

- Шторм. Лампа мерцает. Обман зрения, – лаконично пояснил третий санитар Неверкин, будучи любителем поэта Блока, он предпоитал формулировки в стиле: «Улица. Фонарь. Аптека».

Белая запятая колыхалась у двери каюты сто пятьдесят третьей и внезапно тонко захихикала, затем расчетверилась и двинулась навстречу санитарам.

- Смотрите, смотрите впереди вихрь! Нет, их уже четыре! Они атакуют!

- Мама, – закричал Петюнчик, а следом завопили и его собратья, они бросили носилки и кинулись наутек к лифту…

- Где пациент Ласточкин? – поинтересовался доктор Мензуркин.

«Вот, зануда», – подумал Колбаскин, – «Он уже и выспаться успел».

- Там, в каюте, наверное, – ответил за всех Неверкин.

- Почему не здесь? Срочно доставить! – приказал доктор Мензуркин. – Одна нога там, а другая – …тоже там. Быстро!

Парни переглянулись и вновь отправились на среднюю палубу.

Пилот Ласточкин, отдежуривший смену в рубке управления, собирался ко сну. Он с сожалением выключил книгу на самой интересной странице, встал с кресла, бросил подушку на пол, и, укутавшись одеялом, залез под кровать. Устроившись там поудобнее, подтянул подушку под голову и вскоре сладко захрапел, выводя почти соловьиные трели носом.

***

На этот раз санитары добрались до двери каюты без приключений. По дороге они не забыли подобрать брошенные в прошлый раз носилки, посмеялись над собой. Часть лампочек перегорела, а оставшиеся светили ровно. Орбитальная станция Тауэр тряслась под натиском электрической бури. Колбаскин рванул ручку двери, и все четверо ввалились в каюту пилота Ласточкина. Кровать пустовала. Незаправленная простыня свешивалась до пола. Шум и грохот электрических разрядов не позволил вошедшим услышать храп спящего.

- Ну и где наш пациент? – спросил Петюнчик.

- Не знаю, в каюте не наблюдается, – резонно заметил Колбаскин.

- А ты подкровать загляни, – посоветовал четвертый санитар Сплюшкин.

- Чего? Что он там забыл? – удивился Колбаскин.

- Ужин, – предположил Неверкин.

Станцию еще раз тряхнуло. Сквозь потолок вытекло облако плазмоида, и, зацепившись хвостом за невидимый крючок, раскачивалось перед лицом Колбаскина. Он побледнел, рухнул на четвереньки и пополз под кровать. Ласточкин открыл глаза.

- Ты кто?

- Санитар Колбаскин. Доктор Мензуркин хотел бы исследовать вас на полиграфе, – смущенно сказал горе-медбрат.

- А под кровать зачем залез тогда?

- Не знаю.

- Зато я знаю. Вот и сиди тут теперь до утра.

- Ребята, вы где? – крикнул Колбаскин из-под кровати.

- В шкафу, – ответили Петюнчик и Неверкин хором.

- А Сплюшкин где?

- Не видно отсюда…

***

«- Сплюшкин, отзовись!

Грохот, хохот и треск разрядов был им ответом. В эту ночную смену доктор Мензуркин так и не дождался ни санитаров, ни пациента Ласточкина. К утру шторм утих. Заспанные медбратья в количестве трех человек появились в дежурке в помятом виде, и сразу стали объектом пристального внимания коллег. На вопрос, куда делся четвертый, – они лишь невразумительно мычали.

- Йод Витаминыч, обследование наших молодых людей на полиграфе выявило, что Сплюшкин в каюту Ласточкина заходил, но из каюты не выходил, – отчитался психолог Тик Тикаевич Нервный.

- Наверное, он и сейчас должен быть там, – сделал вывод терапевт Пен Глухович Спокойный.

- Предлагаю проверить, – предложила Биря Уткина.

- Кто пойдет с проверкой к Ласточкину? – поправил очки на носу Йод Витаминыч.

- Коллеги, позвольте нам с Отто Горловичем, – вызвался кардиохирург Сек Кардович Пришвин. – Ну и в помощь нам дайте наших храбрых санитаров.

- Только давайте, сначала хорошо подкрепимся, мы ведь не завтракли еще, – заметил Колбаскин.

Йод Витаминыч оглядел неслабую комплекцию коллеги и нахмурился:

- Ладно, идите уж в столовую, трудолюбцы…»

Сёмкин и Тыкванюк продолжали изучать дневниковые записи медбрата Сплюшкина.

«Завтрак незаметно перешел в чаепитие, а затем в обед, послеобеденный тихий час и в ужин. Наступило время для новой ночной смены. Сборная команда врачей, наконец-то, отправилась в каюту Ласточкина. Вот и средняя палуба. Двери лифта закрылись.

- Темнотища! Ни одна лампочка не горит, – произнес дрожащим голосом Неверкин.

- Фонарик у кого-нибудь есть? – спросил глухим голосом Отто Горлович.

- Нету у нас, – ответила молодежь.

- Пошли цепочкой, на ощупь, и держитесь за руки, – предложил Сек Кардович.

Они двинулись вперед. Нащупав двери каюты, распахнули ее и вторглись в помещение. Кровать стояла на ребре, шкаф был разворочен, а в потолке зияла дыра с неровными краями. На стенах виднелась копоть. Разбросанные повсюду вещи говорили о недавно прошедешем бое. Ласточкина и Сплюшкина след простыл.

- Что здесь происходит, может кто-нибудь объяснить? – спросил Сек Кардович.

- Давайте, я попробую, – ответил за друзей Неверкин.

Но не успел и рта открыть, как через дыру в потолке спустился пилот Ласточкин, держа в руках длинноствольное оружие, похожее на магнитую пушку.

- Ого! Прибыло подкрепление, – обрадовался он. – Да не бойтесь, это всего лишь магнитная ловушка для плазмоидов…»

Розовый плазмоид покрутился около Сёмкина и Тыкванюка, завилял хвостом, хрюкнул пару раз, пытаясь произнести приветствие, чтобы привлечь их внимание, но слово «Привет» у него так и не получилось. Тогда он пристроился за плечом Тыкванюка и тоже углубился в чтение…

«Вскоре все обитатели орбитальной станции Тауэр выяснили, что первое средство спасения от плазмоидов Плутона – это деревянная мебель, за которой можно переждать нашествие электрических чужаков. Так бы и ладно, но плазмоидов заинтересовали компьютеры и наша информация, которую они стали «сливать» и затем использовать технологические знания против нас. Они блокировали радиоэфир, глуша наши послания на Землю. Затем стали выводить из строя систему навигации станции. Мы поняли, что наша миссия обернулась вторжением в иную цивилизацию, и мы для них – нежелательный фактор. Это сродни двум медведям в одной берлоге. Нам пришлось послать сигнал «сос» на Землю, а до прибытия экспедиции спастелей сражаться. Завтра снова бой. С каждым разом плазмоиды становятся ловчее и хитрее. И что нам придется претерпеть, я еще не знаю, хотя есть одна нехилая мыслишка…»

***

- Обмен говорите? – спросил у Сплюшкина голубой плазмоид, приняв форму цилиндра.

- Мы возвращаем из магнитного плена ваших товарищей, а вы отдаете нам наших людей. По-моему равноценный обмен. А где вы содержите людей?

- Ммм, вообще-то мы выстроили отдельный бокс для пленных, поставили там то, что вы называете кроватями, и они вполне уютно себя чувстсуют под ними. Наши разряды их не беспокоят.

- Хорошо, как только пропустите наш сигнал «сос» в радиоэфире.

- Ну, я не вправе решать за всех плазмоидов, но поговорю с адмиралом флота. И главное условие – вы все улетаете на Землю! Ибо для нас общение с вами – ад кромешный!

- Конечно. А культурные связи вас не интересуют?

- Что это значит?

Сплюшкин, вытащил из-за пазухи томик стихов Александра Блока, подаренный ему Неверкиным:

- Стихи.

Он открыл книгу и прочитал:

-Улица. Фонарь. Аптека…

Плазмоид вытянул ложноножки и ложно ручки, подпер ложноголову и задумался…

***

«Сгустки электронных облаков формируются в призрачные формы разных существ и летают по коридорам станции, хохоча и завывая на разные голоса. Электронные привидения хорошо регистрируются датчиками движения и пишутся на видео. Но далеко не каждый обитатель станции, человек, способен уловить эти вибрации органами осязания…» – так начинался первый параграф в учебнике Древней истории плазмоидов. Уроки истории проходили по традиции на орбитальной станции Тауэр, которую им в дар оставили пришельцы.

- Они улетели, – подытожил лекцию учитель, – но обещали вернуться.

Рассказ предоставлен для литературного конкурса Космооперы.ру «…И ад кромешный»