Ты можешь спать или мыться в душе, но две вещи всегда на тебе. Их нельзя снять, даже если очень захочешь. Первая – это браслет. Толстый плоский обруч на запястье правой руки, у левшей – на левой. Это – Ябеда, по крайней мере, мы его так называем. А как его еще называть? Он определяет положение каждого жителя станции, а кроме этого, сообщает кому нужно, о том, что делает тот, кто его носит. Нельзя просто прийти в спортзал и болтать о чем-то час, отведенный на тренировку. Ябеда тут же доложит, что пульс не учащался, а пот не выделялся. Возьмешь лишний пончик в столовой – по изменениям в химическом составе пота, начальник тут же узнает, что ты переел сладкого. Но Ябеду хотя бы не слышно, а через полчаса, после того, как его одели, его перестаешь замечать. Есть не просит, его внутренние схемы работают без внешней зарядки. Внутренний аккумулятор подзаряжается от движений руки.

Зато Зануда – гораздо хуже. Это маленький наушник, имплантированный в левое ухо. Он отдает приказы или рекомендации, а Ябеда следит за тем, чтобы ты их быстро выполнял. Рекомендации звучат приятным женским голосом, и ты можешь им следовать, или поступать по-своему. Если, по-твоему, оказалось лучше, получишь премию, за счет начальника, который давал рекомендацию. Если ты напорол, премии не видать ни тебе, ни начальнику. Логика в этом есть. Если подчиненные слишком самоуверенные в ущерб компетентности, значит, начальника есть за что наказывать. Поэтому рекомендациям не следуют только в случае явной ошибки начальника. Если Зануда говорит голосом главного инженера станции – это приказ, который нужно немедленно и беспрекословно выполнить. Не выполнишь – минимум, что тебе полагается, это расторжение контракта и возмещение причиненного ущерба. В некоторых случаях, можно схлопотать несколько лет лишения свободы. И наконец, самый худший вариант. Если Зануда заговорил голосом начальника станции, значит, произошло что-то невероятное. Станция переходит на особое положение. Не выполнившего приказ, может ожидать смерть. В этом случае полномочия начальника станции почти как у Бога. Он вправе карать и миловать, даже если придется перебить половину из находящихся на станции. Естественно, сам начальник или главный инженер через Зануду не вещают. Центральный компьютер моделирует голоса очень сексуальных девушек для мужчин, и красавца-диктора для женщин. Или главного инженера с начальником станции, для всех.

Сама станция похожа на гигантский диск, который раскрутили и бросили в пустоту. Но это совсем не так. Мы – маленькая пылинка, летающая возле Ио, а тот – такая же пылинка рядом с Юпитером. За счет центробежной силы на внешней стороне диска ускорение соответствует земному. Здесь жилая зона, где проживают больше трехсот человек. Чем ближе к центру диска, тем меньше ускорение. Соответственно меньше сила тяжести. В рабочей зоне, или зоне «белых воротничков» – лишь немного меньше земного. Центральная зона диска – склад добытого на Ио. И в самом центре – стыковочный узел. Смена – двенадцать часов. Два часа лету до Ио, два часа назад, и восемь – там. Что уж мы здесь добываем, нам не говорят. По документам это тритонит. Наш челнок работает именно на этом. Заправка для полета обратно на станцию – три ковша моего маленького грейдера, или триста кило, а моя дневная норма – две тонны. С учетом того, что грейдеров, которые загружают наш челнок – пятьдесят, то полная загрузка контейнера как раз сто тонн. Как только загрузились – так и полетели назад. Сидеть на Ио радости мало. «Белые воротнички», программеры, определяют оптимальные маршруты загрузки контейнера, а наше дело маленькое. Крути баранку, и шныряй к назначенным местам. А эти мерзавцы, нет, чтобы поставить нормальный курсовик, по которому будешь спокойно держать скорость и направление, страстно нашептывают в ухо:

-Погоди, красавчик, медленнее! Сейчас разгружается Шестой, ты за ним. Если ты снизишь скорость до сорока, ты попадешь в контейнер как раз, когда он из него выберется!

И главное, говорит она так, как порноактриса во время групповухи, когда изображает оргазм. Хотел бы остановить лифт в рабочей зоне, найти этого программиста-извращенца, и всыпать ему как следует. Но, увы! Во-первых, лифт с работягами в рабочей зоне станции не останавливается, а во-вторых, драться нехорошо. Ябеда чувствует прилив адреналина и тестестерона, когда мимо проходит программист, и Зануда тут же начинает нашептывать голосом главного инженера:

-Выяснение отношений разрешается только в спортзале, между лицами в равных весовых категориях и по взаимному согласию. Нарушение этого правила приведет к расторжению контракта и взыскания полной стоимости возврата на Землю. Если выяснение отношений приведет к легким телесным повреждениям… – обычно на этой фразе я успокаиваюсь. Услышать, сколько мне лет дадут, если я разобью рожу прыщавому извращенцу, который ставит мне программу в Зануду, не так уж и приятно. Так что голос главного инженера сменяется томным голосом девушки:

-Спасибо за понимание, и за то, что ты не будешь бить сопливого мальчишку за то, что он думает только о женщинах. Ты тоже о них думаешь, но в отличие от тебя, ему они не дают!

Сегодня на Ио трясет больше обычного. У действующего вулкана открылся еще один кратер, ближе к стартовой плите. Две вулканические бомбы, которые попали за три часа работы в мой грейдер – это чересчур. Умом ты понимаешь, что грейдер только с виду обычный мини-экскаватор с ковшом, а на самом деле – хитрая тварь, которая сама себе на уме. Если в его сторону летит что-то слишком крупное, он просто уклоняется. Если же это обычный булыжник до десяти кило, из тех, которые мы собираем, то грейдер на автомате просто поймает его в ковш. Но смотреть, как прямо в тебя летит раскаленный обломок, и ждать, что же твой грейдер сделает, то ли резко рванет в сторону, либо поднимет ковш, страшновато. А вдруг тот прыщавый недомерок, которому ты обещал открутить уши, что-то забыл, и этот камешек хлопнет тебя по темени? Тем временем местный вулкан переходит все границы разумного. Количество вулканических бомб резко возрастает, а их размер и свечение – увеличиваются. Зануда тут же отзывается голосом главного инженера:

-Внимание! Всем грейдерам вернуться к шатлу! В связи с неблагоприятными условиями работы откладываются!

Обидно, конечно. Сейчас мы зависнем над Ио и некоторое время подождем. Это – худшее, что может быть. В пассажирском отсеке шатла есть система воздухообмена. Но рассчитана она только на три часа. Два часа – на полет до станции и час – на всякий случай. Так что мы повисим над Ио не больше часа, пока пилот шатла получит рекомендации. Либо лететь на базу, либо снова садиться на Ио. Там на стартовом столе есть система регенерации воздуха. А на шатле ее и шлюза нет! Двигательная установка, контейнер для тритонита и пассажирский отсек, маленький, как автобус. Зашли, уселись, подождали, пока он наполнится воздухом, а это от двух до пяти минут, и можно снять шлемы, но не скафандры. Их просто некуда будет деть! Тем более стартует шатл с тройной перегрузкой, без скафандра будет хреново. Работать в скафандре – это трагическая необходимость, но за нее платят хорошие деньги. За простое сидение не по нашей вине, тоже платят, но гроши. Вулкан на этот раз разбушевался, не на шутку. Очередная бомба была размером с ковш грейдера. Мой красавец, конечно, уклонился, и даже прикрыл меня ковшом со стороны упавшей бомбы, но застучавшие по ковшу обломки серьезно пощекотали нервы. Такое извержение – это надолго. Не может начальство держать шатл три часа, рассчитывая переждать такой беспредел. Когда начинают летать камешки размером с ковш – это на пару суток минимум. А если шатл не сядет через три часа, то в нем будут трупы пятидесяти шести человек. Лучше немного потерять в зарплате, чем… Все, приключения закончены. Мой грейдер нырнул под стартовую плиту. Она выдержит вулканическую бомбу с десяток тонн. Быстро на свое парковочное место и можно бежать в шатл. Зануда, голосом главного инженера подгоняет:

-Парни, извержение усиливается! До старта шатла – пять минут, – голос Зануды резко меняется на голос начальника станции:

-Игрушки закончились! Взлет – через пять минут, с теми, кто это время будет на борту!

За шесть месяцев работы я первый раз слышу голос начальника станции от Зануды. Дело действительно серьезное. Все грейдеры уже под стартовой плитой, и пятьдесят человек в скафандрах неуклюже бегут к подъемнику. Над головой что-то уж слишком громко ухает. В отличие от грейдеров, у шатла нет ковша, и уклоняться от летающих камней он не может. Единственная его защита – несколько скорострельных пушек, достаточно большого калибра, для того, чтобы отбросить вулканическую бомбу немного в сторону. Пушки включаются автоматически, и стреляют до тех пор, пока в этом есть необходимость. Сейчас она есть! Звонкое тявканье всех шести пушек продолжается почти полминуты, после чего под ногами вздрагивает почва. Здесь нет и намека на атмосферу, и звук мы слышим исключительно в воспитательных целях. Зануда таким образом нас подгоняет. Зато грохот падения камня в несколько тонн, слышно через почву так, что каждый из нас пытается установить личный рекорд. Уже через минуту люк медленно начинает закрываться, а шатл зависает в воздухе, хотя большинство из нас еще не заняли свои места. Это самый опасный момент. Зависание требует полного синхрона работы двигателей. Выстрел из пушки может перевернуть шатл. Поэтому на мгновение у всех перехватывает дыхание. Огромный шатл беззащитен около двадцати секунд, которые кажутся вечностью. Два сильных удара едва не опрокидывают шатл, но пилот чудом спасает нас. Двигатели не повреждены, и в течение получаса нас сдавливает тройная перегрузка. Обычно полет происходит гораздо спокойнее, но пилоту виднее. Если повреждены кислородные баки, то чем быстрее мы прилетим, тем больше вероятность остаться в живых и не задохнуться. Половина из работников не успела добраться до сидений, но все понимают, что пилот делает все возможное. Зануда знает, что слушать его при трехкратной перегрузке – мучительная пытка, поэтому молчит. Через полчаса тяга двигателей начинает уменьшаться. В тот момент, когда вдох перестает быть тяжелым трудом, Зануда оживает:

-Тяга двигателей составляет полтора Же. У вас есть минута на то, чтобы добраться до своих мест и пристегнуться. Потом переходим на торможение на форсаже.

Что-то действительно произошло, но бегать, паниковать, кричать здесь запрещается. Во-первых, место слишком мало. Во-вторых, нас предупреждали об особенности скафандра. Если тебе больно так, что ты не можешь терпеть и заорешь, то он без твоего согласия вгонит тебе лошадиную дозу антишокового и транквилизатора. То же самое будет, если ты попытаешься побегать по пассажирскому салону. Ябеда тут же сдаст тебя. В этом случае скафандр ограничится транквилизатором. В тот момент, когда тяга двигателей достигла одного Же, голос начальника станции приказал:

-Занять штатные места! Одна минута!

Ровно через минуту гул маршевых двигателей смолк, и только вибрация от двигателей ориентирования говорила о развороте шатла. Быстрый переход от тройной перегрузки к полной невесомости выворачивает наизнанку. За пять минут до окончания торможения Зануда говорит голосом начальника станции:

-Через пять минут произойдет стыковка. По моей команде все в аварийном порядке покидают шатл, не дожидаясь выключения двигателей ориентировки. В переходном отсеке и перед лифтами не задерживаться! Немедленно подниматься в жилые зоны прямо в скафандрах!

Такого никогда не было! Эти движки хоть и маленькие, по сравнению с маршевым двигателем, но четырехсоттонный шатл над Ио подымают. Если сразу включить маршевый, нас просто швырнет непонятно куда. Для него нужно хотя бы десять метров от поверхности. В переходном отсеке должно быть пекло. Но мы – в скафандрах, бежать через него – секунд десять, а в лифтах уже прохладнее будет. Но без скафандра все равно испечешься, как индейка! Обычно мы выходим минут через десять после выключения двигателей, когда в переходном отсеке станет не так жарко. В этом случае можно снять скафандры и пройти к лифту при температуре около 80-100 градусов. Но ведь приказы не обсуждают! Из переходного отсека шатла не видно. Его окутывает багровое зарево двигателей ориентировки. Мы пробежали двадцать метров переходного отсека за несколько секунд, и добравшись до лифтов в жилые зоны, решили, что все закончилось. Но мы ошибались! Я зашел в лифт, а очнулся уже на больничной койке без ноги. Никого ни в чем не обвиняю, лечат меня хорошо, страховку выплатили, уже делали обмеры под биопротез…

Парень лет тридцати, в форме прокуратуры, выключает видеозапись и обращается к начальнику станции:

-Павел Викторович, может, хватит в молчанку играть? Что здесь произошло?

-Ничего страшного. Нештатная ситуация – и только. Пострадавших нет, кроме этого водителя грейдера. Помощь ему оказана, претензий он не имеет. Что беспокоит прокуратуру, что больного человека допрашивали под гипнозом? – начальник станции говорит равнодушно, не глядя на собеседника.

-Человек стал калекой! Мы возбудили уголовное дело…

По лицу начальника станции проскакивает улыбка:

-Младший советник юстиции, если проявит инициативу, может стать старшим советником, но если инициатива будет излишняя, он может потеряться в космосе.

-Вы мне угрожаете? Чем вы запугали всех этих людей, что никто из них ничего не говорит?

-Только не говорите, что вы не использовали гипноз! В обычном состоянии этот водитель едва ворочает языком, и через слово матерится. А на записи – как с бумажки читал!

-Мы использовали его с их согласия! У нас не было другого выхода. Все молчат о случившимся, – соглашается прокурор, – И только гипноз позволил понять, что восьми из пострадавших стерли память!

-И вы, конечно, подозреваете меня! Я убеждением или силой заставил этих людей принять укол блокиратора памяти. Вы быстро работаете! Поэтому не буду вас задерживать. За отказ от показаний мне полагается два года лишения свободы. Считайте, что я их согласился принять! Ничего говорить я не буду! На допрос под гипнозом я не согласен!

-Но мы можем получить санкцию на ваш допрос под гипнозом без вашего согласия!

-Получите – проведете! А сейчас, если вы не собираетесь меня арестовать, мне пора работать!

-Если я вас арестую сейчас, то превышу полномочия. Вы в этом случае угрожали мне чем-то…

-Вам показалось. Я говорил только о том, что в космосе очень дорого обходятся непродуманные поступки.

Прокурор выхватывает парализатор, чем вызывает у начальника станции улыбку:

-Кстати, если вы хотите узнать, все, что было, можете в меня выстрелить. Узнаете все, но тут же забудете! И запись происходящего не сохранится.

-Почему вы не хотите сотрудничать со следствием? – прокурор прячет парализатор, – У меня всего несколько вопросов! Что тут произошло? Вы не можете не ответить на этот вопрос! В этом случае я имею вас право доставить на Землю. Вы – начальник станции.

-На этот я отвечу. У станции два стыковочных узла. Два шатла возят работников на Ио. Один – водителей грейдеров, другой – монтажников стартового стола. После того, как открытые залежи тритонита возле первого стартового стола исчерпаются, мы переместим грейдеры ко второму, и начнем разработку месторождения там. При взлете с Ио шатл с водителями грейдеров получил повреждения стыковочного узла. Я не мог оставить шатл на Ио. В на первом стартовом стало слишком жарко, а на втором уже стоит шатл. При возврате на форсированном режиме оставалось два часа на осмотр и ремонт стыковочного узла.

-Вы его не ремонтировали!

-Узел требовал полной замены, а это не менее пяти часов. Поэтому я принял решение произвести выгрузку водителей грейдеров без стыковки, только на поддержке двигателей ориентирования. Соединили переходной отсек, и все водители перебежали на станцию.

-Вы с ума сошли? Переходной отсек был соединен с шатлом, который не был состыкован?

-У вас есть другие варианты? Предлагайте! Через два часа в шатле было бы куча трупов. А так – все они живы! Один потерял ногу? Могло быть хуже. При отсоединении переходного отсека шатл бросило на жилые зоны. Пострадавших могло быть больше, так что один калека – это удача! Кроме того, мы сохранили шатл. В нем оставалось воздуха на два часа для пятидесяти шести человек, но для шестерых из экипажа – это на десять часов. Он повисел возле станции семь часов, пока не подошел второй шатл с монтажниками. Их можно стыковать брюхо к брюху. Шатл с монтажниками соединился к своему узлу стыковки, а поврежденный – к нему. Сменили стыковочный узел и вернули поврежденный агрегат на его штатное место.

-Вы даже не остановили работы? Почему на станции никто ничего не помнит?

Начальник станции только качает головой:

-Я уже говорил, что готов отсидеть два года за то, что ничего вам не скажу. Если хотите – можете искать записи с камер. У нас их просто нет! Водитель 2/8 назвал браслет Ябедой. Его показаний достаточно, так что в камерах наблюдения нет необходимости. Компьютер моделирует мне происходящее в любой зоне станции, при этом «мертвых» зон не существует.

-Водитель 2/8? Вы не называете их по именам, а присваиваете номера?

-В этом нет ничего плохого. Вторая смена восьмой грейдер. Можете записать это, как отягчающее обстоятельство. У вас десять дней на следственные действия, а потом вы должны решить, брать меня под стражу или нет. Если суд признает меня невиновным – я вам не завидую! Вам придется оплатить убытки, связанные с моим отсутствием, и моральный ущерб. Вам за всю жизнь не рассчитаться. Вот поэтому вы и постараетесь потеряться в космосе. Слушай, младший советник! У тебя просто нет нужной группы допуска, чтобы я смог тебе рассказать все. А у судьи она есть. Если речь идет о совершенно секретных данных, и я тебя предупредил, то тебе и потеряться-то не выйдет. Получишь пять лет за превышение полномочий! Мы купили у пострадавшего право использовать его блокированные воспоминания. Их нельзя подделать и нельзя использовать, как доказательства против меня. А ты для себя сможешь определиться, виновен я или нет!

На прокурора больно смотреть. Бледный как смерть, с трясущимися губами, но голос звучит твердо:

-Я готов на перенос блокированных воспоминаний!

-А ты крепкий орешек! – начальник станции смотрит на прокурора с уважением, – Ты хочешь пережить то, что пережил водитель 2/8 после выхода из лифта? Если ты выдержишь это, и сможешь рассказать только судье – получишь старшего советника и высшую группу допуска. Но это действительно страшно! Тут был настоящий ад!

-Я готов!

-Как знаешь! – начальник станции протягивает с виду обычные наушники, – Одевай! Тебе здесь еще пять дней быть. Если будет совсем плохо – введу блокиратор, и все забудешь.

Прокурор, вместо ответа натягивает наушники. В нос тут же ударяет резкий запах пота и мочи. Все вокруг в багровом зареве от двигателей ориентировки. Магнитные подошвы ботинок звонко стучат по металлическим плиткам пола. Двери лифта послушно открываются со всех сторон, но он бежит к лифту к своей жилой зоне. Скафандр можно снять только у себя в комнате, а под ним уже все мокрое от пота. Да и мочеприемник он уже пару раз использовал. Пакет с мочой неприятно колотит по правой ноге. Внезапно Зануда снова говорит голосом начальника станции:

-Остановиться в коридоре возле своей комнаты и быть готовым к новым приказам! В комнаты не входить!

Приказ от начальника станции – это закон. 2/8 выбегает из лифта и бежит к своей комнате. Оглушительный грохот и пол коридора резко уходит в сторону. В правой стене коридора рядом с 2/8 появляется угол контейнера с тритонитом. Один из листов обшивки прогибается вниз и 2/8 чувствует тупую боль в правой ноге, потом почему-то видит свою ступню с ботинком сплющенной в блин. Угол контейнера исчезает из разрыва на стене, и толстенный лист металла, размазавший его ногу по полу, уже поднимается на свое место. Он не успевает испугаться. Зануда спокойно говорит:

-Снять шлем! Лечь на пол, на левый бок, подтянуть колени к подбородку.

Остальные водители получили другие приказы. Они с максимальной для скафандров скоростью бегут к переходам в третью и первую зоны. Тут же из комнат выбегают полуодетые, а местами и совсем голые люди и бегут туда же. Переход начинает медленно закрываться сверху огромным затвором. Первые трое успели проскочить в полный рост. Остальным пришлось наклоняться, с каждой секундой все ниже и ниже, пока, наконец, последние трое тренированным движением падают на спину и проскальзывают под затвором на спине. После этого из затвора выдвигаются металлические стержни, которые исключают такой трюк. К этому времени 2/8 уже успел снять шлем и лечь так, как требовал Зануда. Сразу после этого стена отсека как будто взрывается в нескольких местах. Из открывшихся отверстий выезжают роботы на шести широко расставленных колесах. Возле ноги разлилась большая лужа крови, но боли все еще нет. Просто похолодели пальцы на руках и ногах, и происходящее вокруг кажется далеким и не очень-то и важным. Роботы ездят очень быстро. Куда быстрее, чем движутся оставшиеся в зоне люди. В поле зрения 2/8 четыре человека и два механизма, выехавших из стен. Первый из них мгновенно подъезжает к ближайшему человеку, который замер на месте от ужаса. Из округлого утолщения спереди выбрасывается манипулятор, со шприцем. Его движение настолько быстрое, что понять, что он попал человеку в плечо можно только по капельке крови, и по тому, что колени человека подгибаются, и он ничком падает на пол. В этот момент правую ногу пронзает нечеловеческая боль. Второй робот выдвинул плазменный резак, и, стянув петлей ногу 2/8 чуть выше повреждения, спокойно отрезает раздавленную ступню. В этот момент начинает действовать обезболивающее. Двое из оставшихся троих, видя это, все же выполняют приказ Зануды. Подходят каждый к ближайшей цифре, написанной на стене, и ложатся на бок, как 2/8. Но для девушки в нижнем белье, отрезание ноги плазменным резаком – это чересчур. Она с визгом бросается обратно в свою комнату. Механический хирург, который уже закончил свою варварскую операцию, бросается за ней. Она успела захлопнуть дверь, но его это не останавливает. На огромной скорости он врезается в пластик двери, и тот рассыпается мелкими осколками. Короткий визг, и уже через пять секунд робот выезжает из комнаты. Его корпус приподнялся на метр, и нижние манипуляторы держат между колес неподвижное тело девушки. Робот останавливается возле ближайшей цифры на стене. Под ним растекается темная жидкость. Она тут же вскипает и начинает подниматься. Это быстросохнущая пена. Робот пробивает манипулятором отверстие в стене прямо в цифре, и вытаскивает оттуда кислородную маску. Его манипуляторы опускают тело девушки прямо в поднимающуюся пену. Робот надевает ей на лицо маску и тут же выливает сверху на девушку еще пены. К тому времени, когда он подъезжает к одному из лежащих водителей в скафандре, девушка уже полностью покрыта пеной и ее уровень продолжает подниматься. 2/8 успевает удивиться, почему прошло столько времени, а он не дышит, но тут манипуляторы его приподнимают, слышно гудение насоса, сливающего пену, и тут же манипулятор робота шарит по настройкам кислородного баллона. Потом он надевает шлем и пена покрывает 2/8 с головой.

Резкий свет и в поле зрения появляется лицо начальника станции. В его голосе нет ни извинения, ни сочувствия. Сухо и официально он сообщает:

- Семен Петрович, вам не повезло. Вы были застрахованы, поэтому сразу после приживления биопротеза вернетесь на Землю, получив денег в три раза больше, чем, если бы вы проработали здесь оставшиеся два года из контракта. Я хочу купить у вас те негативные воспоминания, о том, как вы потеряли ногу!

-А если я откажусь? – скрипит Семен.

-Если вы согласитесь – получите зарплату за год работы. Торг неуместен. Да или нет,- начальник станции тяжело вздыхает, – То, что вы запомнили, было просто внештатной ситуацией. Если нет, вы узнаете, что такое настоящий ад. Вы должны подписать документы и получить дозу блокиратора памяти до того, как к вам подойдет врач. Не подпишете – он не подойдет. Часов шесть у вас будет для того, чтобы согласиться. На этот срок хватит действия антишокового. А действие транквилизатора уже заканчивается!

-Зачем вам это?

-То, как вас спасали – очень жестоко. Но все восемь человек, которые остались в секции, выжили, хотя мы смогли восстановить герметичность и жилые условия в этой секции, только через десять часов. Вы все это время находились в анабиозе в капсуле из пены. Руководство не хочет, чтобы работники знали, как их будут спасать в нештатных ситуациях. И ради этого готовы пожертвовать теми из восьми спасенных, которые не захотят подписать согласие на блокировку памяти. Если бы этих роботов не было, никто бы из вас не выжил бы!

-Я подпишу! – он тут же расписывается на документе, и теряет сознание. Прокурор стягивает наушники:

-Такая жестокость действительно необходима? А если я расскажу об этом это не только судье?

Начальник станции только улыбается:

-Вы смотрели на свою правую руку? На ней – Ябеда. А в левом ухе у вас – Зануда. Захотите поболтать на секретные темы, узнаете о тех их возможностях, о которых не знал 2/8! После того, как расскажете судье, он блокирует эти воспоминания и снимет Зануду и Ябеду.

Рассказ предоставлен для литературного конкурса Космооперы.ру «…И ад кромешный»