- Давай же! Ходи! – нежный цвет хионодокса, отраженными волнами колыхавшийся в его глазах, что были похожи на алмазы, плавно бледнел, пока он медленно и спокойно поворачивал голову в сторону голоса, привлекшего внимание.

Острые взгляды, устремленные в его сторону, прорезали и накаляли пространство вокруг, но в грациозной и мягкой походке, человека, приближавшегося к металлическому столу, выражалась вся полнота безмятежности и умиротворенности.

На столе лежала доска, похожая на шахматную, но выполненная в желто-красных тонах. По диагонали ее извивалась змея, так же как и по горизонтали, и по вертикали, и между клетками, серые, небрежно нарисованные, но будто с живыми влажными раздвоенными языками, рептилии вились и тянулись прочь с игрового поля. На самом верху архитектором с кистью, был выстроен пятиклеточный будуар, украшенный полумесяцем на крыше. Люди там вили прочный канат, спуская его к пастям змей и древовидно расплетая на несколько меньших веревок. Обматываясь вокруг ползучих тварей, веревки падали на соседние клетки игровой доски и мирно выжидали часа, когда смогут помочь путнику, что решит выдвинуться в этот нелегкий сегментированный поход по красно-желтому серпантину.

Вокруг поля собрались шесть пилигримов, каждый из которых частью себя уже находился в пути. Еще два смотрели друг на друга, внимательно, не отводя взгляда. Один мерно плыл в пространстве, приближаясь к игрокам. Адуляры, обрамляющие зрачки, упавшие каплями в белом молоке, в аккуратно заполненном молочнике глазниц, только что отвернулись от прекрасного цветка за иллюминатором. Другой сидел с искривленной ухмылкой, поблескивая раскаленным базальтом и отполированным рубином, растекшимися вокруг пустоты. Нос, как сломанное лезвие ятагана, почти дотягивался, в попытках рассечь едкую усмешку тонких серых губ. Манерно раскинутые худые руки с острыми пальцами, полусогнутыми, упершимися в край металлического стола. Поза расслабленно вызывающая, застывшая в приветственном ожидании.

Человек в свободных одеждах присел рядом с остальными и взял шесть зерен кофе, переданных ему пальцами-шпагами. С еле слышным шелестом, зерна вылетели из белоснежной ладони и опустились на доску. Шесть из шести завертелись с разными скоростями, как маленькие черные юлы.

- О! Ну ничего себе ты открываешь партию.

Присоединившийся, поднимает свою фишку, что является вечнозеленым лепестком, переставляет ее на клетку 47.

Кофе вновь окунается в молоко его рук, а после вылетает на пески желтой доски. Два из шести повернулись к игрокам горбами, другие четыре обнажили волну разреза. Белые пальцы прошлись по ватным щекам, опустились, сомкнулись на лепестке и вернули его в сегмент земли.

- В сущем пустяке от изменения своим принципам! Ха-ха-ха! – черные кости взмыли вверх и снова опустились на доску. Три легли на бурые брюшки, другие же обнажили их, – Тамас! Черт бы тебя подрал! Как неожиданно! Ой…да, точно..что же это я.

Игрок бодро подхватил черную пешку и перенес с клетки 62 на 2, в самое начало, подкидывая ее в воздухе, беззаботно играясь своей фигурой на поле. Человек напротив, беспристрастно смотрел своими пронизывающими светло-синими глазами.

- Ты-ы-ы унылый мертвяк, уважаемый! Соблюдая такое выражения морды, ты навиваешь тоску и выдаешь свое высокомерие! Давайте, ребятки, покажем самоуверенному поддонку, как нужно играть!

Бородатый пьяница, жадно сжимающий наполовину пустую бутылку рома, первым, сидевший по левую сторону вальяжно раскинувшегося тонкорукого владельца черного аватара, собрал зерна в кучку, зажал в кулаке и нелепо размахнувшись, кинул на стол. Одно зерно упало и закрутилось на горбу, как модный танцор, на спине. Остальные плюхнулись на живот и беззвучно захрапели до хода следующего человека.

- Вот…гадство… п..дла…йть!

Невидящие мутные глаза обозначили приблизительный путь в пространстве с раздваивающимися объектами. Трясущиеся конечности после второго или третьего раза схватили треснувшую бутылку, размером с мизинец, которая была личной вещью данного игрока на доске, и с невиданным усилием перетащили на клетку 12.

-Бл..

- Завистлив ли ты?

- Н..чего подобного, – язык не помещался во рту, заплетался, цеплялся, – я-не-за-ви-и-и…

- Да, я знаю! Конечно! – на желтом лице улыбка джокера, – Ты же не завидуешь тому хмырю, у которого полны карманы денег.

- Нет. У кого полно дене..к?

- Ну, та сволочь, что твою жену на званом ужине соблазняла. Вспоминаешь?

«Вы танцуете, потолки в огнях, словно в звездах, что за пределами нашей станции. Твоя жена в роскошном черном платье. За окнами в три человеческих роста, волны прибоя, а в холе играет великолепный оркестр. Мраморные лестницы уносятся далеко вверх. Ты отошел к шведскому столу, что бы набрать в бокал немного пунша, но задержался в веселье. Выпил стаканчик, а после еще. Ты выпил еще и еще. И вдруг ты заметил ее, танцующую с пижоном во фраке, после ведущем ее вверх. Они поднимались по ступеням…в глазах темнело…»

- Да ты мразь! За-а-а… – грузное тело, опершись на локти, вызывающе повисло, пошатываясь, над скелетом, обтянутым плотью, так провокационно ухмыляющимся и смотрящим своими кровавыми глазами.

- Остановись, – человек в балахоне на противоположном краю стола медленно протянул ладонь из снега, – зависть лишь одно из чувств, найденное тобой внутри себя, во время нелегкого пути. Это очередное испытание. Пройди его с достоинством, не опускайся и не ведись на подстрекательства.

«Они уходили все дальше и дальше, тебя обуяла злоба, ты завидовал его пышному виду, сравнивал его костюм со своими лохмотьями, понимал, что твоя жена столько лет тратила свою жизнь не на того мужчину, ты хватаешь бутылку и мчишься, спотыкаясь, падая, расталкивая веселящихся гостей. Ты хочешь разбить ему голову, расшибить ее, что бы осколки черепа искали самые опытные сыщики, что бы криминалисты, не могли собрать его лицо, и что бы коронеров тошнило от такого количества крови…»

Звон разбивающегося стекла. Остатки рома, смешиваются с багровыми ручьями крови, струями стекают в кривой паутинный рот. В глазах раскаленного камня, выписывают виражи, адские задорные огоньки. Костлявые руки заносятся над тучным бородачом и начинают мелькать как игла швейной машинки, выбивающая шов на мягкой ткани. С невероятной скоростью они, опускаются к груди, тут же взлетают вверх и снова бьют точно в крошечный квадрат плоти, быстро превращающейся в месиво. Сидящие за столом, оцепенев, с ужасом наблюдают за мясником, который словно задался целью разделать тушу кабана. Когда борода мертвеца перекрашивается из темно рыжего в черно-рубиновый цвет, а грудная клетка перестает мешать созерцанию небьющегося сердца, хилый жнец, со сломанным лезвием скальпеля, окидывает умиротворенным взором остальных игроков и опускается на свое кресло, вытирая кровь с лица, всем своим видом показывая приятную истому и удовлетворение.

- Кидаем кости дальше!

По правую сторону сидит невероятно юная особа, с маленьким подбородком, пурпурным бутоном расцветающих влажных губ и яркими большими глазами, наполненными нежностью и теплом. Под ее полуобнаженной грудью, толкается маленький человечек, восьми месяцев, в чреве матери. Она аккуратно берет зерна кофе, всем своим видом, стараясь не выказывать волнения, робко бросает их на стол. Четыре из шести обнажили свои брюшка, и маленькая сфера на подставке передвинулась на клетку 21.

- Твой путь усеян преградами, милая, но твой ребенок поможет искупить все грехи и пройти по дороге раскаяния с гордостью.

Девушка улыбнулась, но с тревогой оглянулась на, вечно ухмыляющийся, скелет в одежде из человеческой кожи.

- Да, милая. Правильно косишься! Ты же только посмотри, как смеется над тобой дорога из крови и песка! Сначала, ты якобы можешь сострадать, – левая рука в запекшейся крови взмыла вверх и описала полукруг, указывая на присутствующих за столом, – Вот эта свора бродяг! Кому ты здесь сострадаешь? Кому готова подать руку помощи, пожертвовав собой?

- Не суди всех по себе, – спокойный, но громкий голос пролетел через всю комнату.

- Да, что ж там! Не сужу! Вы же все видели – простой пример, вот этот бедолага! – сушеная коряга-палец уткнулась в остывающий труп бородача, – Пьяная скотина, пытавшаяся убить ухажера его женушки. Да что там ухажера. Может он был просто друг, но богатый друг. Человек, который всем своим видом может доказать, что удел этого пьяницы – валятся в помоях, а не ухаживать за прекрасной дамой. Он заслуживает сострадания?!

Бедная девушка становилась все бледнее и тряслась все сильнее.

- А ты сама, чертова шлюха!

Голос начал греметь как тысячи колоколов.

«Бежишь по улицам мегаполиса, укутанная в тряпки, которые успела захватить с собой. Скрываешься от наркомана отца, возомнившего, что может сдать почку дочери на черный рынок, выменяв ее на героин. Спишь, где попало. Трахаешься в подворотнях, за еду. Потом за алкоголь, наркотики. И залетаешь, как любая тупая шлюха. Залетаешь…и встречаешь его…»

В глазах дракона вновь разгорается демоническое пламя.

- Не слушай его! Искупление не должно нести ни морального, ни физического наказания! Ты только должна простить себя! Ты сможешь!

Но по ее каолиновым щекам, вылепленным искусным скульптором, как и все прекрасное личико, уже стекают водопады слез, а худенькие ручки обнимают хрупкие плечи. Ее всю трясет в истерике, а ухмыляющаяся фигура истлевающего зомби, медленно угрожающе приближается.

«Он избавит тебя и твоего выродка, червем копошащегося в утробе, паразита, от мучений в этом порочном мире проституток и наркотрафика…»

Пальцы смерти смыкаются тугим обручем на ее горле. Девушка отрывается от земли, ее ноги беспомощно болтаются в воздухе, руки цепляются за ошейник, сдавливающий дыхательные пути. И скальпель проходиться по животу, сверху вниз. Все ее внутренности вместе с недоразвитым плодом выпадают наружу, глаза закатываются и последние конвульсии проходят по телу. Жнец откидывает труп в сторону.

Игроки наблюдали еще один ужасный поступок, совершенный кровожадным маньяком, но не шевелились, только маленькая девочка, сидящая возле правой руки человека в белых одеждах, заплакала и ближе придвинулась к взрослому, ища поддержки и защиты.

За столом остались два человека справа и столько же слева.

Следующим походил парень с седыми волосами и редкой щетиной. Он вышел на клетку 35, выбросив лишь одно зерно. Опустошенная душа вылезала из глубины зрачков, беспомощно распластывалась в окружности серой бесформенной массой и отрешенно смотрела на путь своего хозяина, который тот проходил по желто-красному серпантину. ,

- Черт! Вот же чертова ирония!

На этот раз тому, у кого нос как сломанное лезвие, не нужно было более никаких слов. Он просто достал «Кольт Техас Патерсон» и протянул седовласому. Спустя мгновение содержимое черепной коробки молодого мужчины стекало по морщинистому лицу старухи и металлическому сплаву холла.

Так сделал ход и мальчик, что держал мертвой хваткой руку маленькой девочки, которая в свою очередь вцепилась в белоснежные одежды. Ход ребенка, в чьих глазах взорвалась сверхновая, оставив после себя прекрасный желто-оранжевый оттенок из газа и пыли, перепал на клетку 20. Он улыбнулся, схватив своего одноногого солдатика с доски, потащил по вьющимся канатам, наверх, к клетке 32. В мгновении, на румяном лице застыла едва заметная ухмылка, радушный взгляд устремился на другой конец стола, где игрок с горящим взором орал, бил кулаком, брызгал слюной и всячески пытался вывести мальчика из состояния равновесия. Тот же, лишь смотрел чистыми, безмятежными глазами, словно из сердца самой галактики.

- Ах ты маленький поддонок! – и в момент, когда высокая фигура начала двигаться к мальцу, кости вылетели из трясущейся кисти старухи, с потекшим лицом.

Ее фигура – огарок свечи продвинулась на клетку 44 и укусом змеи была отправлена назад в пути на цифру 9. Но одна остановка сыграла свою роль. В неведении, старуха стала между чадом и смертью, приняв удар на себя, пала возле ног палача. Жнец, как ни в чем не бывало, развернулся и прошел к кофеварке на угловой тумбе.

- Кто будет кофе? – в уголках рта словно потекло черное густое машинное масло.

- Не бойся, дитя, твой ход, – белая ладонь слегка прикоснулась к русым волосам, распущенным, лежащим на маленьких плечах.

Девочка взяла в ручки пригоршню пахнущих зерен и бросила их на стол. Три разреза увидели кукольные глазки, и неуверенно отсчитав, переставила свою фигуру маленькой принцессы на клетку 54.

В неизмеримо малую единицу времени, в другом углу комнаты, чашка выскальзывает из костлявых пальцев. Пока она летит вниз, у счастливой девочки шире открываются глаза, и, без промедления, хватая своего аватара в помятом грязном платьице, малышка уже тянет его по канатам, выплетающимся в небеса, мимо ядовитых челюстей мерзких змей. Губы человека, в белых одеждах растягиваются в блаженной улыбке. Игрушечная дюймовочка, скользя по путеводной нити, быстро достигает пункта назначения. Иллюминатор позади игроков трескается и разлетается на множество осколков. Из образовавшейся дыры начинают виться микротрещины, вырисовывая на станционной стене, своеобразное подобие горящего солнца. Металл стонет и лопается, разрывается, словно бумага и также легко вырывается, улетая на огромный голубой шар.

Девочка поскальзывается, падает и ее начинает затягивать в расширяющееся отверстие ураган разгерметизации. Жнец с рубиновыми глазами бросается к малышке, но ему преграждает путь человек в белых одеждах. Синий и красный. Разверзшиеся небеса и вскипающая магма. Поток лавы, остужающийся в ледяном море. Их сражение длится не больше нескольких секунд. Но этого хватает, что бы стена из металла вновь восстановилась, неведомые силы вернули целостность сверхпрочного стекла, а улыбающийся ребенок, мчась к яркому цветку хионодокса, махал им по другую сторону, в открытом космосе. Два игрока подошли к доске. Маленькая фигурка принцессы в помятом грязном платье все также стояла в конце своего пути на клетке 68.

Девочка улетала все дальше и дальше. В последний раз она обернулась и, окинув взглядом могучий космический комплекс, в котором была заточена столь мучительно долгое время, прочитала огромную надпись, блестящую в отражаемом свете звезды. Нарака.

Рассказ предоставлен для литературного конкурса Космооперы.ру «…И ад кромешный»